2005-02-17 13:01:18

Владимир Александрович Морозов 

Чрезвычайный и Полномочный Посланник 1-го класса в отставке. 

Посвятил службе на дипломатическом поприще 41 год.

Имеет орден и две медали.

Вышел в отставку с поста заместителя начальника Управления по безопасности и сотрудничеству в Европе.

«Международник»: Что привело Вас в дипломатию? 

Морозов В.А.: В 1946 году, окончив школу, я решил поступать в МГИМО. Сдал все экзамены очень прилично, но по сочинению получил двойку, как мне сказали, «за трактовку». Фактически меня должны были сразу отсеять, но тогда даже с двойками вызывали на мандатную комиссию, где мне удалось объяснить свою трактовку темы «Революционная романтика Горького». Преподаватель был недоволен тем, что я не включил в сочинение произведение Горького «Мать», на что я сказал, что роман «Мать» не относится к революционной романтике, это первое произведение социалистического реализма, а революционная романтика – это усы,  вырванное сердце Данко и так далее…  

Так я стал студентом. Учился в очень интересной языковой группе, со мной вместе была дочка Молотова, Светлана, еще дочка одного министра... По окончании второго курса началась разбивка на юристов и историков: я пошел в юристы, и окончил институт. А после института меня сразу отправили в Исландию, в Рейкьявик, переводчиком в посольство, где я проработал четыре года. После этого – в Скандинавский отдел Министерства иностранных дел.  

За время работы в МИДе я пережил, ни много ни мало, 9 министров иностранных дел, начиная с Вышинского и кончая Козыревым. Много лет занимался скандинавскими странами.  Второй раз работал в Рейкьявике уже в должности поверенного в делах. После этого я поступил в Дипломатическую Академию: проучился 2 года, но фактически это был отдых и закрепление языковых знаний в английском и датском языках.  

После Академии проработал 2 года в протокольном отделе, потом перешел в отдел культурных связей, из отдела культурных связей поехал на совещание в Хельсинки, где я занимался так называемой "третьей корзиной", т.е. свобода печати, свобода передвижения и так далее. За что и заработал орден, который, правда, почему-то всем нам дали секретно, в печати не опубликовали. Причин этому несколько: среди них можно отметить тот факт, что итоги Хельсинки некоторых консерваторов из ЦК КПСС, в частности, господина Суслова, не устраивали.  

После этого я работал много лет в отделе печати, много писал, являлся членом союза журналистов, затем был начальником управления информации (бывший отдел печати), а потом снова перешел к делам ОБСЕ (СБСЕ), где работал на различных встречах и совещаниях. Самой интересной, конечно, была венская встреча, когда за 2 с половиной года мы сделали венский документ. Моей тематикой были права человека и все гуманитарные свободы: свобода информации, свобода печати, передвижения и культура. После этого я стал заместителем заведующего, потом заместителем начальника управления по безопасности и сотрудничеству в Европе, и оттуда уже в 1992 году ушел на пенсию.  

«Международник»:  Как я вижу, у вас была очень интересная карьера… 

Морозов В.А.: Да, интересная!!! Работа в посольствах дала возможность повстречаться, познакомиться, а часто и подружиться со многими интересными людьми. Правда, некоторые из них хорошо знавшие меня, когда я находился за рубежом, совершенно меня не узнавали как только я приезжал в Москву. Но были и те, кто стали хорошими приятелями на долгую жизнь. К ним, например, относился Павел Александрович Марков, человек, лично знавший Маяковского и вообще публику того времени, очень много и интересно рассказывавший, поставивший в Малом театре пьесу исландского писателя лауреата Нобелевской премии Халтера Килиана Лакснесса. Ну и другие.

Так что с этой точки зрения, это было интересно. Но когда я перешел с двусторонних отношений (работа в посольствах) на конференциальный уровень,  т.е. участие в конференциях, стало намного интереснее: когда, скажем, 35 государств должны согласовать единую позицию требуется много и усилий, и знаний, ну и умение работать с людьми.  

«Международник»: Мне известно, что Вы одним из первых в Советском Союзе выучили исландский язык и участвовали в создании первого исландско-русского словаря... 

Морозов В.А.: Правда моя фамилия там не фигурирует, но было такое время. Дело в том, что я там занимался исландским языком, и в ходе занятий вместе с моим преподавателем, исландцем, по нашим понятиям он был кем-то вроде кандидата наук, стали составлять этот словарь: на это мы уделяли более половины времени, отведенного на занятие.  

В ходе ежегодного визита делегации Союза советских обществ дружбы с зарубежными странами было вынесено предложение о создании словаря уже на государственном уровне. В результате Ауртни Бедверсон, так звали моего преподавателя, пригласили в Москву, где он совместно с ленинградскими специалистами по древнеисландскому и исландскому языкам и сделали этот словарь. В разных изданиях он существует и сейчас, но у меня до сих пор сохранился его первый вариант.  

Также мне довелось быть в Рейкьявике, когда там встречались Горбачев и Рейган. Перед поездкой туда пару недель почитал всякие исландские книжки. Когда я приехал, мне пришлось пользоваться автомобилем, где шофером был исландец, и я убедился, что мог с ним прилично объясняться, сам удивлялся тому, что я не забыл, потому что долго не приходилось пользоваться языком. У меня ещё датский на очень неплохом уровне. А благодаря датскому, я имел возможность общаться и со шведами, и норвежцами. У них есть такой язык, называется он «Скандинависк» - это помесь трех скандинавских языков – датского, шведского и норвежского, который  дает им возможность между собой изъясняться не прибегая к другим языкам.  

«Международник»: Мы установили дипломатические отношения с Исландией в 1943 году, но фактически с 1945 года начался период «холодной войны». Скандинавские страны занимали прозападную позицию. Каким образом развивались отношения между скандинавскими странами и Советским Союзом? Каково было отношение Скандинавских стран к ядерным программам и той гонке, которая началась между двумя сверхдержавами? 

Морозов В.А.: Видите ли, скандинавские страны, несмотря на близость между ними, как историческую, так и деловую, относились к данному вопросу по-разному. На территории Исландии, например, практически с самого начала Второй мировой войны имелась американская военная база, в Кефловике (по-исландски ударение падает на первый слог), которая вызывала у исландцев определенное раздражение, но, тем не менее, давала им доход: там было много американцев, которые тратили в Исландии свои деньги. Поэтому она там и сохранилась. А еще в Исландии  – самый большой аэропорт: когда мы летали на встречу Горбачева с Рейганом, то все самолеты садились там, особенно крупные, типа Ил–62, Ту–154. К тому же он находится относительно недалеко от столицы, всего в 45-ти километрах. 

Швеция осталась нейтральной страной, хотя она тоже скандинавская страна. Кроме термина «скандинавские страны» бытовал ещё термин «страны северной Европы». Разница заключалась в том, что в эту группу входила и Финляндия. Она тоже, как и шведы, проводила политику нейтралитета, хотя сами шведы подчеркивали, что у них не нейтралитет, а политика свободы от союзов.  

Дания и Норвегия были членами НАТО. Правда в самой Дании натовских баз никогда не было. Швеция и Финляндия в НАТО не входили. Исландия, естественно, была членом НАТО, но активными эти страны никогда в НАТО не были. Как советской стороне представлялось, они оказывали сдерживающее влияние. К слову будет сказано, НАТО было «страшилкой». Один мой знакомый в МИДе, до середины 90-х годов читал лекции «НАТО – жандарм Европы». Глупая, дурацкая лекция, но она была в духе идеологии, которая существовала в те времена, когда мы учились, когда мы заканчивали институт, когда мы начинали работать в МИДе или в СМИ.  

Сейчас же многие из моих друзей, бывшие журналистами, такие как, скажем, Станислав Кондрашев ( был такой обозреватель в «Известиях»), Гелий Шахов (был такой журналист, заведующий главной редакцией вещания на США и Англию), Александр Дружинин, который был корреспондентом долгое время в США с заездами в Канаду, изменили свое мнение о роли и месте такой организации как НАТО. 

Все эти страны под единую мерку не подведешь. Но, в принципе, все они неплохо к нам относились, стремились поддерживать приличные отношения, и конечно, нас боялись. Весь ужас был в том, что Советский Союз тогда в глазах многих представлял собой серьезную угрозу для мира, в том числе те пресловутые 40 тысяч танков, которые находились и могли, как в то время писали газеты, за 48 часов пройти путь от нашей границы до Ламанша. Вот так запугивали, и конечно, это запугивание давало определенные результаты в настроении людей и их отношении к Советскому Союзу.  

«Международник»: Как дипломатические круги Дании и Исландии относились к ядерным программам двух сверхдержав: к возникновению ядерного оружия в целом  и к последующей гонке вооружений, в частности? Предпринимались ли какие-либо попытки принять участие в урегулировании отношений между США и СССР в качестве третьих сторон? В соответствии с этим, как строилась их политика в рамках двусторонних отношений с Советским Союзом?  

Морозов В.А.: Скандинавские страны не были активными в этих вопросах. В принципе, они были сторонниками мирной, миролюбивой политики. Но в результате определенной пропаганды, а иногда неуклюжих действий наших политиков, особенно в период Вышинского и Молотова, они были вынуждены поддерживать позиции западных стран. Мы для них были страной с тоталитарным режимом, страной, где нет свободы слова, где нет свободы передвижения, где все подчинено государству. А тоталитарный режим, он, как правило, непредсказуем, а поэтому они нас боялись. А так как деваться было некуда, они, естественно, и в силу своей идеологии, и в силу страха они были на стороне Западных стран и НАТО, даже в тех случаях, когда они не были их прямыми участниками. Несмотря на это, у нас были особые отношение с Финляндией, для них была создана в какой-то степени и юридическая база, после того, как Финляндия вышла из войны и заключила с нами ряд соглашений. Но помимо этой юридической базы, наше близкое соседство (с нашими мощными вооруженными силами), видимо, тоже оказывало на Финляндию сдерживающее влияние. Поэтому она ни в какие блоки не входила, и старалась, как все скандинавские страны, способствовать снижению уровня противостояния межу СССР и Западными странами, прежде всего США. Будучи на стороне Запада, они, одновременно, стремились снизить уровень противостояния. Это было характерно практически для всех стран Северной Европы.  

«Международник»: А существовали ли какие-либо особенности двусторонних отношений между СССР и Исландией и СССР и Данией? 

Морозов В.А.: Исландцы в начале 50-х годов (они на 90 – 95 % зависели от экспорта рыбы) ввели расширенную экономическую зону с целью сохранения своих природных богатств, в частности рыбных, которых было много у берегов Исландии. В этот период у них возникли серьезные конфликты с Англией, потому что они начали арестовывать британских рыбаков в своей экономической зоне. В ответ Англия объявила бойкот, а она была крупнейшим покупателем исландской рыбы в тот период. И вот здесь мы восстановили прерванные несколько раньше свои экономические отношения с Исландией, и так как Англия оказалась закрытой, примерно начиная с 1953-го года, большой поток исландских товаров пошел в Советский Союз. Появились исландская селедка, селедка в баночках, консервированная в вине. В этом процессе  я принимал непосредственное участие, потому что завод, который производил в исландском городке  Сигл-Фертери эту селедку, принадлежал партии типа лево-социалистической, которая называлась Социалистическая единая партия Исландии (СЕПИ). И естественно, было несложно пробить закупку товаров с этого завода в СССР, поскольку СССР активно поддерживал все эти коммунистические и лево-социалистические партии. Ну и, кроме того, мы покупали большое количество рыбного филе: оно было нужно и нам, очень неплохое было окуневое, тресковое филе, которое пользовалось широким спросом в Советском Cоюзе.  

Исландия, кроме продуктов питания, больше ничего и не продавала. Скажем,  в Африку она продавала вяленую или сушеную рыбу, а оттуда получала товары. К тому же у них были свои помидоры, апельсины. Благодаря тому, что у них очень много горячих термальных вод, весь Рейкьявик отапливался за счет термальных вод, у них были огромные теплицы. И хотя все это стоило очень дорого, но тем не менее, они могли привести иностранных гостей и показать им свои достижения народного хозяйства. Но больше это было экзотикой, в основном они покупали продукты такого рода в Африке, куда они поставляли свою сушеную рыбу.  

Так вот, специфика наших отношений родилась с того, что мы поддержали Исландию в период расширения ею своих территориальных вод, создания экономической зоны и в результате, значительная часть исландского экспорта направилась в Советский союз, а СССР стал поставлять туда автомобильную технику. Первое время широкое распространение получили «Москвичи», затем какие-то вездеходики, сделанные на базе «Джипа». Так как в Исландии железных дорог нет вообще, сообщение либо морское (по побережью), либо по обычным дорогам, то для горных дорог, зачастую проложенных через поля застывшей старой лавы, требовалось очень много автотранспорта. Мы им поставляли и автотранспорт, и нефтепродукты. С этого начались наши дружественные отношения с Исландией. Если раньше у нас там была дипломатическая миссия, возглавлявшаяся посланником, то примерно с середины 1950-х годов миссия была преобразована в посольство, уже во главе стоял не посланник, а посол. В целом был поднят уровень наших отношений: мы обменивались спортивными командами, туда приезжали некоторые наши футболисты, гандболисты. Было очень много коллективов исполнительских или отдельные актеров, которые ездили в Рейкьявик. Помню туда приезжали Ростропович, Лисициан, был такой очень известный баритон в Советском союзе, и много-много других крупных артистов, музыкантов и танцоров. Также существовало довольно активное общество исландско-советской дружбы, которое возглавлял лауреат Нобелевской премии Лакснесс.  

В Исландии я пробыл 2 срока, и даже приложил руку к обеспечению выезда из СССР крупного музыканта. Был такой у нас музыкант Владимир Ашкенази (сейчас живет в Англии). Когда-то и где-то, не знаю, где это было, он познакомился с исландской девушкой и женился на ней. И когда в начале 60-х годов он захотел приехать на родину невесты, его не отпускали. В исландской печати поднялся страшный шум: тоталитарный Советский союз не дает выехать своему музыканту на родину невесты. Это было летом, посол уехал в отпуск, я оставался поверенным в делах. Ко мне пришел председатель Единой социалистической партии Исландии Ейнар Олгерсон, который сказал, что у них через месяц выборы, и вся эта история с Ашкенази оставляет очень неблагоприятный отпечаток, который, конечно, скажется на положении партии на выборах. О чем я доложил самому высокому руководству в Москве. И через день или два я получил ответ: мадам Фурцева, тогда занимавшая пост министра культуры, сообщила мне, что выезд Ашкенази разрешен. Он приехал в Исландию к своей девушке, оттуда уехал в Англию, после этого он приезжал в Исландию с гастролями, как пианист (Это был первый пианист, после которого я начал что-то понимать в музыке Прокофьева).  

Также там проводились и шахматные турниры, приезжали на них Михаил Таль с Гаприндашвили, которые очень  успешно там выступали на фоне других известных шахматистов. Вообще, Исландия – весьма цивилизованная страна, страна, не имеющая армии, страна, в которой в те времена тюрьма была пустой, а полицейские - безработными. Единственная работа полицейских заключалась в регулировке дорожного движения. Потому что по мере того, как  исландцы богатели, у них увеличивалось количество машин и, к тому же, у них росли города. Скажем, когда я приехал в Рейкьявик, по дороге в Кефловик был город Хапла Фьюдорф, небольшой городок на несколько тысяч жителей, а когда я туда приехал во второй раз, и тем более в третий раз, когда я ехал на встречу Горбачева с Рейганом, этот город фактически слился с Рейкьявиком... 

Но это все первая половина моей жизни, а вторая половина – это СБСЕ, это совещания в Хельсинки, это ряд последующих совещаний, это процесс убеждения наших властей в том, что мы должны немного цивилизоваться в плане прав человека. И я думаю, что СБСЕ, Хельсинский Заключительный акт, а особенно итоговый документ венской встречи, которая закончилась в начале 1989 года, внесли определенный вклад в то, что люди в СССР задумались о правах человека, о свободе слова, о свободе передвижения… Сейчас мало кто это осознает, но ведь раньше это была огромная проблема – поехать даже в страну социалистического содружества. Сейчас совершенно другое дело – люди свободно едут в любую страну. Так же обстоит дело и со свободой слова: раньше все газеты печатали одно и тоже, сейчас вы можете встретить самые разные точки зрения. Это тоже на пользу стране и идее создания гражданского общества.  

«Международник»: Вы говорил, что перешли с уровня двусторонних отношений на конференциальный и участвовали в конференциях по правам человека, по расширению прав и свобод, по культурному развитию. Менялось ли в этот период отношение западных стран к Советскому Союзу, к тем процессам, которые происходили внутри него, и как это проявлялось? 

Морозов В.А.: Да, отношение менялось, причем это началось еще с хельсинских консультаций, которые предшествовали совещанию в Хельсинки. Первоначально попытки советской дипломатии достичь договоренности по ряду вопросов безопасности натыкались на сложности, спотыкались и срывались в результате того, что обязательно выносился на повестку дня вопрос о так называемой «третьей корзине», касавшейся прав человека. В 1955 году сорвались переговоры, потому что мы обсуждать эти вопросы отказались. А после Хельсинки впервые мы согласились на обсуждение проблематики прав человека и вопросов свободы передвижения и печати. Уже сам факт нашего согласия на обсуждение этих вопросов говорил о признании советской стороной того факта, что эти вопросы не только сугубо внутренние, они важны и для внешнего облика страны. А слово «корзина» появилось в дипломатической практике после идеи шведского дипломата создать 3 корзины, куда должны были складываться все выдвигаемые предложения по вопросам политического сотрудничества, по вопросам военной безопасности и по вопросам гуманитарного сотрудничества.  

«Международник»: На протяжении вашей длительной дипломатической карьеры у вас наверняка случались какие-то  курьезные  ситуации … 

Морозов В.А.: Да, конечно были. Вот, например… Значит так: во время заседания все участники друг с другом не спорят, а по любому вопросу обращаются к господину председателю: то если любые предложения, несогласия, спорные моменты обсуждаются через председателя, а не напрямую между участниками. Дело в том, что делегации социалистических стран общались друг к другу не «Господин», а «Товарищ». Если председательство падало на кого-то из представителей социалистических стран, то все обращались к нему «Товарищ председатель», если на представителей западный стран – «Господин». И вот во время Мадридской встречи на заседании по вопросам «третьей корзины» председательствовал представитель Ватикана, к которому все обращались «Мон Сеньор». Один достаточно молодой представитель соединенных штатов Г. Коридан, являвшийся тогда заведующим то ли отдела культуры, то ли печати в Госдепартаменте, понял, что к представителю Ватикана надо обращаться не «Господин председатель», но забыл «Мон Сеньор». И вот он обращается «Comrade Chairman». Весь зал «лег», конечно…  

Ну вообще случаев, когда мы от души смеялись было много. Ну, скажем, было предложение одной из социалистических стран о том, чтобы создать симпозиумы по вопросам культуры и молодежного сотрудничества для детей 10 – 12 лет. Это предложение тоже вызвало гомерический хохот. Были и другие, более острые случаи. Например, опять же в Мадриде. Мадридская встреча началась в разгар нашей афганской операции, за что нас очень сильно критиковали. Приехали члены американского конгресса (специальная комиссия), которые открыто изъявляла недовольство проводимой Советским Союзом политикой в Афганистане. Одновременно они распространили достаточно объемную книгу о том, как выполняются хельсинские договоренности. Отдельный раздел посвящался тому, как этот процесс происходил в самих Соединенных Штатах.  И там была такая фраза, что нас, конечно, можно, критиковать за то, что мы оказываем политическую и военную поддержку моджахедам из Афганистана, но на это мы ответим тем, что Афганистан не входит в зону действия Хельсинского заключительного акта. Вот эту фразу, когда их критика стала крайне сильной, мы и использовали против них, сказав: «Господа, причем здесь Афганистан? Посмотрите на свои же слова…» Это их немножечко заглушило. Но для этого мне понадобилось потратить очень много времени на исследование данной книги еще до начала встречи.  

«Международник»:  Каковы самые памятные моменты Вашей карьеры? 

Пожалуй, когда мы организовывали встречи Горбачева с Рейганом. Мне пришлось дважды заниматься этим делом по линии отдела печати. Один раз это было в Женеве, а один раз – в Рейкьявике. Это отдельная тема, о которой можно долго рассказывать: мы были очень рады появлению бодрого генсека, когда не нам приходилось считать количество ступенек, на которые должен подняться участник встречи, а кому-то еще. Кстати, за встречу в Женеве от имени господина Рейгана мне подарили небольшой сувенир в виде печати президента Соединенных штатов Америки… 

«Международник»: Спасибо за интересный рассказ.

	Политика 1 Общество 5 Культура 3 Экономика 3
	История успеха 2 Кинематограф 1 Стратегические интересы 1 Грузия 1 Жизнь Замечательных Людей 1 Общество 1 Бизнес 1 Дружба народов 1 Глобальное партнерство 1 Здоровье 1

Горячие темы:
Ближний Восток | Япония и Россия | Выборы | Юбилей | Здоровье | Болонский процесс | МАГАТЭ | Светская хроника | Безопасность | Благотворительность |