Севиль Алиева: "Папина болезнь была спровоцирована с ведома и по инициативе Горбачева" |
| 2005-10-12 19:03:30 12 октября 1955 года, ровно 50 лет назад, Гейдар Алиев стал счастливым отцом. У него родился первый ребенок, девочка, которую он назвал Севиль, что по-азербайджански означает - "Будь любимой". Дочь великого политика - человек далеко не публичный. Она редко появляется на официальных мероприятиях, практически не дает интервью СМИ. Севиль Алиева сделала исключение лишь для известного азербайджанского писателя-публициста Эльмиры Ахундовой, которая работает над художественно-документальной трилогией "Гейдар Алиев. Личность и эпоха". В интервью дочери экс-президента Азербайджана раскрываются многие неизвестные до сей поры факты из личной жизни и политической деятельности ее выдающегося отца.
- Каким Вам запомнился отец в самом раннем детстве: первые чисто детские впечатления и ощущения. Ходил ли он с Вами гулять, читал ли на ночь сказки? Или у него не было на это времени ввиду огромной занятости?
- У Отца всегда находилось время для семьи. Хотя он действительно был чрезмерно занят на работе. В доме была особая атмосфера, где все дружили и понимали друг друга. Я имею в виду родителей, младшего брата, о котором я всегда очень заботилась. Когда дети видят в семье честность, любовь и заботу, они не могут быть другими.
Иногда мы ходили с Папой гулять, когда Мама задерживалась на работе. Мы шли на море, и он учил меня плавать. Я даже помню, как Папа завязывал мне бантик.
- Следил ли отец за Вашей учебой, приходил ли на школьные собрания? Кому Вы поверяли свои первые девичьи тайны - отцу или матери, у кого просили совета? Вообще, были ли Вы с отцом откровенны?
- Во втором классе я получила первую двойку по арифметике. И помню, что не ложилась спать, пока не придет Папа, чтобы ему немедленно об этом сообщить и показать тетрадь с отметкой. Я знала, что не смогу заснуть, пока ему не скажу. Как только он вошел, я встретила его у дверей с тетрадью в руках. Но он оценил мою честность и ничего мне не сказал, никакого замечания не сделал. И тогда я успокоилась.
Отец очень ценил честность. Он не воспринимал ни малейшей лжи. Я это понимаю, потому что сама нетерпима ко лжи, даже самой маленькой. Откровенна я была с обоими родителями. Конечно, с Мамой я была ближе и откровеннее, мы с ней были как один человек. Отношения с Папой также были доверительными, как у близких друзей. Я могла ему рассказывать о своих кавалерах и подругах, об учебе и о людях вообще. Он давал мне советы, и мы всегда шутили. Шутки, юмор в нашем доме были неотъемлемой частью нашей жизни.
- Гейдар Алиев впервые в бывшем СССР вывел свою супругу, как говорится, "в большой свет". Зарифа ханум везде была рядом с ним: на официальных мероприятиях, на премьерах, концертах и пр. Ее знала творческая интеллигенция, общественность. Как себя ощущала Зарифа ханум в статусе супруги первого лица республики?
- Вы знаете, она была необыкновенно скромным человеком по своей природе. Даже во время каких-то официальных мероприятий во Дворце имени Ленина Мама или приходила в почти пустой зал и садилась раньше всех, или, если зал был уже полон, мы поднимались наверх и с верхних рядов спускались к своим местам. Не то что, скажем, жены министров, которые порой специально опаздывали и шли снизу наверх, чтобы все на них смотрели. Мама не любила привлекать к себе внимание. Она всегда просила охрану: предупредите телевизионщиков, чтобы нас не снимали. А то, что Отец на все мероприятия ходил с Мамой, то это оттого, что он был к ней очень привязан. Он не мог жить без нее. Она для него была как воздух.
Когда он ездил в Москву по работе - на пленумы, совещания, сессии - он брал с собой Маму, а Мама брала нас. Мама не могла оставаться без детей. И мы вчетвером ездили всюду. Мы были с ним и в 1976 году, когда его избрали кандидатом в члены Политбюро. Мы так радовались за него, так гордились им!
- Как вы справляли дни рождения Гейдара Алиевича, что дарили ему?
- Он так много работал, что нередко забывал о своем дне рождения. Мы ему в детстве писали поздравительные открытки. А так чтобы специально кого-то приглашать на день рождения - этого не было.
Папа вообще не любил справлять дни рождения. А уж о том, чтобы ему или Маме их подчиненные, коллеги преподносили какие-то подарки, и речи быть не могло. Как-то наша знакомая принесла простую вазу на чей-то день рождения, так Папа сказал Маме: "Верни ей немедленно". А ваза была самая простая, из обыкновенного стекла.
- У Гейдара Алиева, когда он уже стал первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана, все же бывали выходные, он ездил в отпуск. Как он проводил свободное время, чем занимался?
- Зимой по воскресеньям мы ездили за город, в Загульбу. Летом мы там жили. Папа и Мама очень любили шутки, веселье, любили устраивать воскресные обеды. Мама играла на фортепьяно, Папа пел. И всем было очень весело и хорошо. Летом мы порой обедали на пляже.
Мы ездили всей семьей в Ялту, когда Папа брал отпуск. Там были хорошие государственные дачи. Завтракали, ездили на пляж. Потом возвращались, обедали. Папа работал с бумагами, звонил в Баку по ВЧ. Вечерами смотрели фильмы. Родители иногда ездили к Леониду Ильичу Брежневу на дачу. Моя Мама была дружна с его супругой Викторией Петровной.
- Имел ли возможность Гейдар Алиевич что-нибудь читать, будучи руководителем республики? Что предпочитал из классики, из современных писателей? Какие любил фильмы? И еще: мы знаем, что Гейдар муаллим был очень музыкален и любил петь под аккомпанемент Зарифы ханум. А что он исполнял, какие конкретно песни?
- Папа очень хорошо знал литературу, особенно классическую. Он нам рассказывал, что все это прочел еще в школе. Хорошо знал мировую классику, цитировал Шекспира, например, из "Гамлета". Любил Гусейна Джавида.
Фильмы любил комедийные, особенно советские. Мог по нескольку раз смотреть "Служебный роман", "Мимино", комедии с участием Игоря Ильинского - "Карнавальная ночь", "Старый знакомый". Он вообще любил посмеяться.
Очень любил петь, часто под аккомпанемент Мамы исполнял песню Тофика Кулиева "Сенеде галмаз". Иногда он слова забывал, она ему тихо подсказывала. А из русских песен любил песню из фильма "Ночной патруль". До сих пор помню слова из этой песни: "Даже птице не годится жить без родины своей". По-моему, ее Марк Бернес пел. Ему были очень дороги две песни про Азербайджан в исполнении Рашида Бейбутова и Муслима Магомаева.
- А кто еще нравился родителям из советских эстрадных певцов?
- Муслим Магомаев и София Ротару. С Софией Ротару Папа и Мама познакомились лично во время Дней украинской культуры в Азербайджане, они очень ценили ее за интеллигентность исполнения и большой, красивый голос. Особенно нравилась им в исполнении Софии Ротару песня Евгения Мартынова и Андрея Дементьева "Лебединая верность". А с Муслимом Магомаевым и его супругой Тамарой Синявской всю нашу семью связывала еще и давняя личная дружба.
Им нравилась также песня "Миллион алых роз" в исполнении Аллы Пугачевой. Когда Алла Пугачева была в Баку в 2001 году, она исполнила эту песню по Папиной просьбе. Во время исполнения она подошла к Папе, и они вместе спели припев. Эта песня вызывает у меня особые чувства, потому что Папа с Мамой любили танцевать под нее.
В 70-е годы была популярна мелодия "Эль Бимбо". Помню, когда мы были на отдыхе в Югославии в 1976 году, мы ее там часто слышали в ресторанах и клубах. И она ему тоже очень нравилась. А в начале 70-х годов, будучи в одной из первых официальных загранпоездок по Сирии и Ливану, Папа привез мне пластинку с полюбившейся ему мелодией Френсиса Лея к кинофильму "История любви".
Но самый дорогой для него песней была моя - "Возвратись, любимая", которую я посвятила Маме. Каждый раз, когда Папа ее слушал, у него в глазах появлялись слезы. Даже когда это была еще просто мелодия без слов, он говорил, что она ассоциируется с Мамой и его состоянием после ее ухода. Когда я сыграла эту мелодию в присутствии Муслима Магомаева, он сказал мне, что к музыке надо написать слова, и он непременно исполнит эту песню. Автором слов стал известный поэт Николай Добронравов, который был лично с Мамой знаком и очень тепло к ней относился. Помню, отдельные строчки были представлены в нескольких вариантах, и мы с Папой выбирали из них те, что наиболее точно передавали наши чувства. Мне эта песня сейчас вдвойне дорога, потому что она для меня - память о Маме и Папе.
- Как вы восприняли перемену в судьбе отца - переезд в Москву, новую высокую должность?
- И я, и Мама были рады этому. Во-первых, потому что мы - я и Ильгам к этому времени жили и учились в Москве. Ильгам учился в МГИМО, а я в аспирантуре Института востоковедения. Мама разделяла свое время между двумя городами. Она и Папу не могла оставить, и по детям тосковала. Поэтому она была рада новому назначению Папы. Хотя, конечно, Мама очень любила Баку и всегда сюда приезжала. А Папа не хотел покидать Азербайджан. Когда Андропов предложил ему переехать в Москву, он засомневался. Папа рассказывал, что Юрий Владимирович даже обиделся: "Ты что, не хочешь мне помочь?" Андропов нуждался в доверенных людях.
- Когда случился инфаркт, Гейдар Алиев проявил поразительную силу духа, прямо в больнице продолжал работать, устраивать заседания. Он ни на минуту не сомневался, что вернется в строй?
- У него никогда не было периода колебаний. Хотя то, что произошло 11 мая 1987 года, стало для нас шоком. Потому что Папа был очень здоровым человеком. Он даже не простужался никогда. Он мог подбрасывать мою шестилетнюю дочку чуть не до потолка. Был очень спортивным: бегал, плавал. Плавал всегда - и в бассейне, и в море. Когда мы в 70-е годы отдыхали в подмосковной Барвихе, Папа ходил на лыжах. Там была женщина-тренер, она его инструктировала. И когда он был членом Политбюро, он по утрам занимался спортом. Много, быстрым шагом, ходил по территории дачи. К нему приходила инструктор, а также врач лечебной физкультуры. Четвертое управление внимательно следило за его здоровьем. Он не просто занимался спортом, но делал это под контролем врача. Ему измеряли пульс, давление. И как вдруг такой человек может свалиться с инфарктом? Да не просто инфаркт, а инфаркт, от которого выживают единицы!
Мы все время находились в больнице. Я умоляла врачей сказать мне правду, спрашивала их: "Вернется ли он после этого к полноценной жизни?" Нас к нему первые дни не пускали. Вообще в этой истории до сих пор много непонятного. И у меня до сегодняшнего дня осталось ощущение, что все это было спровоцировано. Потому что в этом есть логика. В тот период Горбачев хотел его отдалить от Политбюро, отправить в отставку. А отца можно было отдалить только таким способом. Иначе за что бы Горбачев "зацепился"? Папа никогда не давал повода для отставки. Я помню, он говорил нам, что так просто не сдастся. Однажды к нему на дачу приехал первый секретарь ЦК КП Азербайджана Камран Багиров, он и ему сказал: "Если они меня будут вынуждать подать в отставку, я на пенсию не пойду. Я так просто не сдамся. Я его разоблачу, представлю такие аргументы, что это будет взрыв". Представляете, что бы мог сделать Алиев с его авторитетом во всем мире? Естественно, наш дом прослушивался, это стопроцентно. Это другая история, если я вам расскажу, среди каких людей мы там жили, какая у нас была обслуга. Они все являлись сотрудниками КГБ. Все фиксировали, все наши разговоры, передвижения, а потом докладывали куда надо.
Нас всегда прослушивали. Поэтому все, что Отец сказал Камрану Багирову и что говорил нам, становилось известно Горбачеву. Папа знал об этом. Однажды он попросил меня: "Купи мне, пожалуйста, простые байковые рубашки". Я не могла понять, зачем они ему. А он потом объяснил: "Если он захочет отправить меня на пенсию, я пойду работать рабочим на заводе. Простым рабочим. Это будет очень неординарный случай. Поэтому мне будут нужны байковые рубашки".
Учитывая решительный настрой Отца, был единственный метод отправить его на пенсию мирно - сделать его зависимым. Так что, я думаю, инфаркт возник не сам по себе.
- А как они могли это сделать, какие у вас есть предположения?
- Он обычно завтракал дома. А в тот день он позавтракал на работе. Спустя полчаса ему стало плохо. Потом приехала какая-то группа врачей и тут же забрала его в больницу. На работе ему сделали укол. Думаю, из-за этого укола все и случилось. Или, может быть, из-за завтрака.
Врачи, которые его лечили, относились к нему хорошо. Но потом некоторые из этих лечащих врачей скончались при странных обстоятельствах. Одного застрелили в подъезде, другой умер в молодом возрасте. Это тоже загадочная история.
Когда Папа уже выздоравливал и ему делали какие-то тесты, пробы, то рядовые врачи поднимали большие пальцы рук вверх и ободряли его, мол, у вас все нормально. А лечащие врачи сгущали краски и пугали. Министр здравоохранения СССР Евгений Чазов как-то пришел к Папе, стал его уговаривать уйти в отставку. Папа посадил его на место. Представляете, такому человеку, для которого работа - смысл его жизни, сказать, что ты для работы негоден, иди, отдыхай.
- Почему Горбачев решил убрать Алиева из Политбюро? Он же к нему вроде бы хорошо относился. И Мама ваша с Раисой Горбачевой были в неплохих отношениях.
- Да, когда Горбачев был простым секретарем ЦК, у них были довольно теплые отношения. Они всегда сидели рядом, общались. Отец горячо его поддержал во время выборов генеральным секретарем. А потом все изменилось. Главная причина - зависть.
Понимаете, когда стоял вопрос о том, кто будет после Черненко генеральным секретарем, западная пресса много писала об Алиеве. Они писали: "Единственное, что ему может помешать, - это то, что он не русский".
Вообще пресса о нем очень высоко отзывалась. А Горбачев по природе своей завистливый и очень подлый. У него это на лице написано. Когда Горбачев потребовал от него уйти в отставку, Папа решил с нами посоветоваться. "Что мне делать? Сейчас по своему состоянию здоровья я от них завишу". Так как Папа был в то время еще зависим от врачей, он был вынужден уйти по-хорошему. Он нам рассказывал: "Когда я принес заявление Горбачеву, он так обрадовался! Обнял меня, поцеловал. И сказал спасибо".
- Гейдар Алиевич себя без работы не мыслил. И как он себя ощущал в первое время после отставки?
- Очень плохо. Вообще это были ужасные годы. Для того чтобы обосновать его отдаление, организовали паршивые заказные статьи. Самые невероятные вещи, которые можно было придумать, приписывали ему. Травили больного человека, который только-только пережил тяжелый инфаркт. Вдобавок врачи запугивали, постоянно твердили, что ему ничего нельзя есть. Он был на строгой диете. То есть на него морально очень сильно давили. Он тогда и физически ослаб.
- Кто-то к нему из республики приезжал? Не все же его бросили?
- Все бросили. Я помню, с момента его болезни ни один человек, которого он оставил в руководстве, ни разу не позвонил и не спросил, как он себя чувствует. Хотя все эти люди - его воспитанники. И ни один из членов Политбюро не позвонил и не зашел. Кроме Николая Рыжкова.
Но удивительно то, что мы тогда стали получать телеграммы от незнакомых людей из Баку. Я помню, один человек прислал телеграмму, что, если у вас в Баку нет жилья, я вам предоставлю свою квартиру. Я помню, прислал телеграмму Али Инсанов. Я тогда не знала, кто это. Еще подумала: "Какая удивительная фамилия!" Это была телеграмма поддержки, и она Папу очень тронула.
- Я слышала, что после своей отставки Гейдар Алиевич уничтожил часть своего архива. Как это произошло?
- В конце 1988 года нам приказали съехать с правительственной дачи в несколько дней. Раньше была традиция: если член Политбюро перестает работать, дача остается за ним, пока он жив. Таких людей было мало, и для единиц это можно было позволить. А нас попросту выставили. Насколько это было негуманно - сделать такое накануне Нового года! Пришло указание "сверху": те члены Политбюро, которые ушли в отставку, должны в короткий срок освободить государственные дачи. А дело в том, что, приехав в Москву, мы все перевезли на дачу. Мы же не москвичи. Жили мы все вместе: родители, я с семьей и Ильгам с семьей. Ну хорошо, наши вещи было нетрудно перевезти в город. Но архив отца, его книги! Очень много было книг - и художественная литература, и дарственные книги. А сколько было фотографий! И вообще, в папином архиве хранилась масса интересных вещей. Например, подарки, которые дарили Папе простые люди, народные умельцы: его изображение из зерен пшеницы, вышивки всякие, чеканка. То есть вещи, отражающие искреннюю любовь и уважение самых разных людей к Папе. Мы были вынуждены многое уничтожить. Помню, у меня была масса пластинок. Я раздала их горничным. В те дни Папа болел, был простужен. Он день и ночь сидел в подвале дачи и разбирал архив вместе со своим верным комендантом Юрием Петровичем. Мы тоже помогали им каждый чем мог, чтобы побыстрее съехать с дачи.
Папа потом очень сожалел о гибели части архива, корил и себя, и нас, зачем мы это сделали. Но тогда мы были психологически в шоке. И потом, кому бы мы могли доверить его архив? У нас же в Москве близких, друзей не было.
После папиной отставки Горбачев "взялся" за его детей. Ильгам преподавал в МГИМО. Его вызвали и сказали, что он должен уйти с работы. И причину откровенно объяснили. Помню, Папа очень расстроился. Позвонил Шеварднадзе в приемную, попросил, чтобы тот с ним связался. Но Шеварднадзе ему так и не позвонил. Ну ладно, предположим, тебе поручили, приказали уволить сына Алиева. Ну можно же было просто позвонить.
Если бы Мама была жива, ему было бы легче перенести эти тяжелые годы. Он сразу все потерял: свою любовь, своего друга и работу. Хорошо, что мы были рядом. Вообще наша жизнь - жизнь его детей - всегда была тесно связана с его жизнью. Я помню, он писал опровержения на статьи, которые появлялись в прессе в его адрес. Мы вместе с ним правили тексты, что-то советовали. Правда, ни одна редакция его статьи не принимала, и все главные редакторы газет от него прятались. Так же, как и его бывшие коллеги по Политбюро. О какой честности и справедливости, о какой демократии могли они в таком случае говорить?
- Помню, я работала в "Общей газете" у Егора Яковлева, бывшего шефа газеты "Московские новости". "Общая газета" справляла юбилей, и мы, собкоры, получили задание организовать поздравления газете от глав государств и правительств СНГ. Я через помощника президента передала эту просьбу о поздравлении. И, представьте, президент мне сам позвонил домой и рассказал, что, когда он был в опале, "Московские новости" напечатали злой антиалиевский материал. Он написал опровержение и позвонил Егору Яковлеву с просьбой напечатать его. "Но Егор Яковлев со мной очень грубо разговаривал, - вспоминал Гейдар Алиевич. - И после этого посылать поздравления его газете было бы неискренно и нелогично". Этот случай очень его характеризует: он был столь внимателен к людям, что счел нужным позвонить собкору и объяснить, почему он не может выполнить его просьбу.
- Мне кажется, он был слишком великодушен. Я бы близко к себе не подпустила людей, которые наносили ему такие несправедливые оскорбления. Хорошо помню заказные репортажи по телевидению: те журналисты, которые о нем плохо говорили, потом стали его восхвалять. А он всех простил.
Мне за него очень обидно. Может быть, обиднее, чем было ему самому. И я, в отличие от него, не способна простить ни одного такого человека.
- Вы что-то сказали о готовившемся на Гейдара Алиева покушении. Откуда вы это узнали?
- Я видела по телевизору интервью российского журналиста Андрея Караулова с каким-то человеком, который говорил, что ему поручили убрать Алиева. И он ходил за Папой, следил. Но даже у профессионального убийцы не поднялась на него рука.
Кстати, Андрей Караулов - первый журналист, который в 1990 году взял у Папы интервью и напечатал его в "Театральной жизни". Я сама подбирала фотографии для этого интервью. Потом Андрей Караулов нашел каких-то журналистов, у которых была полулегальная газета "Наша жизнь", и они в трех номерах напечатали большое интервью с Папой. Помню, это были муж и жена, они работали недалеко от нас, я носила им папины фотографии, то есть была вовлечена в этот процесс. Более известные газеты и журналы никогда бы ничего не напечатали в пользу Алиева.
- Когда у Гейдара Алиевича созрело решение вернуться в Азербайджан, как вы думаете?
- После января 1990 года. Отец отдыхал в Барвихе. Ему позвонил Горбачев и говорил с ним очень агрессивно. А Папа вообще понятия не имел о том, что происходит в Азербайджане.
Узнав о трагических событиях в Баку, он приехал домой из Барвихи. Собрал нас, говорит, что ему надо посоветоваться. "Либо, - говорит, - я сейчас иду и выступаю в постпредстве и уже неизвестно, что со мной будет. Либо я продолжаю так жить". Он не за себя опасался, а за нас. Поэтому хотел узнать наше мнение. Мы ему сказали: "Иди! Другого пути у нас нет". И сами пошли вместе с ним. Сразу после этого появилась подлая статья "Алиевщина, или Плач по сладкому времени".
И тогда он решил постепенно возвращаться в политику. Толчком были, конечно, январские события. Кстати, в то время я впервые увидела Аждара Ханбабаева: милый, добрый, интеллигентный человек. Он очень хотел папиного возвращения на родину. Ханбабаев и на дачу к нам приезжал, и в город.
Папин приезд в Баку планировался на 30 мая. За день до этого должен был приехать в Баку Ильгам. А 29 мая убили Аждара Ханбабаева.
Папа все равно вернулся в Азербайджан. Он нам сказал:
- Я еду на родину, не могу так больше жить.
- В Нахчыване у него была нелегкая жизнь, особенно в бытовом плане. Вы его не уговаривали вернуться в Москву?
- Нет, что вы. Никогда! Я помню, он уехал, а я осталась с детьми. И нам на даче Совета Министров дали какую-то комнату. Мне было жутко там оставаться. И я поехала в Нахчыван с тремя детьми. Приехав туда, я удивилась: настолько Папа хорошо выглядел! Он там расцвел. Дело не только в климате. Люди шли к нему нескончаемым потоком. Он сидел во дворике, загорелый, помолодевший, и беседовал со всеми этими людьми. В этом маленьком доме его сестры столько людей жило: он, я с детьми, его племянница, ее две дочери со своими семьями. У одной - Севиль, жены Васифа, - трое детей. Другая семья - Зохра и Бейляр и их дети. Бейляр и Васиф спали во дворе. Помню, мышки бегали по комнатам и один туалет на всех в глубине двора. Мы жили в этих условиях, и мысли не было его отговаривать. Потому что Отец чувствовал большую моральную поддержку со стороны местного населения.
- А зимой? Были суровые зимы, было очень трудно, голодно. Помню, в ноябре 1990 года я прилетела в Нахчыван, мы с Гейдаром Алиевичем работали над текстом интервью, и вы как раз ему позвонили из Москвы. Тогда вышел очередной антиалиевский пасквиль в "Рабочей трибуне", и вы позвонили, чтобы его успокоить и поддержать.
- Да, я к нему и зимой не раз летала. Помню, как несколько дней я из Нахчывана в Москву не могла вылететь из-за нелетной погоды. Но и тогда о возвращении в Москву не могло быть и речи. Хотя его пытались выманить. Мне Бейляр рассказывал, что ему и туда, в Нахчыван, Крючков звонил. Уговаривал вернуться, дескать, мы вам все условия создадим, вам там небезопасно оставаться.
- И все же история справедлива, она все расставила по своим местам. Михаил Горбачев остался в памяти народа как разрушитель, абсолютно потеряв доверие и уважение своих сограждан. А Алиев вошел в историю как созидатель независимого Азербайджана и его общепризнанный Лидер.
- Это правильно, но все же Горбачев должен свое получить. Потому что Папина болезнь была спровоцирована с ведома и по инициативе Горбачева. Без него никто бы за такое подлое дело не взялся. Это было единственным способом его отстранить, потому что здорового Алиева Горбачев никогда бы не смог одолеть. Доказать этот факт трудно, я это понимаю, но молчать об этом нельзя. Закрывать на это глаза тоже нельзя.
Я уверена: если бы не тот инфаркт, Папа был бы жив и сегодня. Если он смог прожить более 80 лет с подорванным сердцем, при активнейшем режиме работы, без выходных и отпусков, включая длительные перелеты в различные концы земного шара, то это свидетельствует о том, что у него были огромные резервы физического здоровья.
Я ему не раз говорила, что он великий человек. И для меня его величие определялось прежде всего его уникальным даром любить. А еще я его называла "духовный миллионер", на что он смеялся и говорил: "Ты это оригинально придумала!". И всякий раз, поздравляя Папу с днем рождения, я ему говорила: "Желаю тебе быть вечно".
- Говорят, на каком-то Пленуме ЦК КПСС Гейдар муаллим выступил и сказал Горбачеву: вы нас рано со счетов списываете.
- Да, помню. Это был пленум, на котором "старых" членов ЦК выводили из состава Центрального Комитета. Сразу человек 100 или 200. Папа хотел выступить, но Горбачев ему слова не давал. Хотя сказал зло: "Я вас вижу, товарищ Алиев". Но Отец вышел к трибуне без его разрешения и выступил.
- Об этом в фильме, снятом к 75-летию Гейдара Алиева, впоследствии вспоминал Егор Строев. И украинский писатель Борис Олейник рассказывал в одном из фильмов, что все промолчали, лишь один Алиев нашел в себе мужество подняться на трибуну и сказать, что Горбачев не прав.
- В то время, когда происходил весь этот кошмар, я говорила Папе, что он увидит конец всех этих бесчестных людей во главе с Горбачевым и будет рад, что он не в одной лодке с ними. В период правления Горбачева в это трудно было поверить, особенно наблюдая поддержку горбачевской политики со стороны некоторых стран. Папа не верил. Но я искренне верила, что он вернется на те позиции, с которых уехал из Азербайджана. Весь период его отсутствия в Азербайджане (имею в виду плохой период) я не хотела ездить в Баку и ни разу не приехала. Я не хотела, чтобы на дочь Гейдара Алиева кто-то посмотрел свысока, с ехидством. Это непозволительно для меня! Я знала, что я вернусь туда только с ним и с его бывшей позицией. Так и получилось. Потом, когда он стал Президентом, я ему напомнила о том, что говорила тогда. Все сбылось.
- Большое спасибо, Севиль ханум, за интервью и за бесценные воспоминания о Гейдаре Алиеве.
- Эльмира ханум, спасибо вам за ваше желание написать книгу о Папе, за нашу встречу и за то, что вы меня разговорили. Наверное, вы знаете, что со мной это происходит крайне редко. А с вами беседа получилась.
|
